|
Завалялась у меня как-то скрипка Страдивари, и вознамерился я, было, ее продать. Жалко, конечно, — воспоминания с ней связаны, какие ни на есть. Но за окном снова кризис, и лишний раз утром сухарик с чаем выкушать — вопрос уже проблематичный. А тут — хорошая вещь, кому-то для чего-то полезная. Раньше я к музыке имел отношение — и по службе, и по душе. Но скрипку не для себя добывал — в подарок. Нет больше родной души, жизнь позади, — так на что теперь? Опять же, инструмент содержать надо: и влажность ему правильную создай, и в футлярчике переложи, и струны — то ослабить, то снова натянуть... Да и поиграть время от времени требует — они, инструменты, без этого чахнут. В общем, хлопоты одни. Отдавать в спецхран — тоже, ведь, не за просто так. Поскольку это не народное достояние, а сугубо частная инициатива, персональное, так сказать, развлечение. А развлечения для того и существуют, чтобы с них навар снимать.
Первая мысль была — в ломбард заложить. Не приняли. Мы, говорят, такими вещами не занимаемся, ответственность на себя не берем. Страдиварей нынче на специальных аукционах продают за бешеные баксы. И адресок дали, куда звонить.
Обращаться, конечно, не хотелось. На кой мне бешеные баксы? Еще заразишься от них. Мне бы обычные рубли, на которые в соседнем магазине хлеб отпускают. Но раз опытные люди говорят — видимо, придется. Набрал номерок, пару раз прослушал какие-то странные звуки, которые теперь выдают за музыку, — и в конце концов вышел на барышню с милым голосом. Спрашиваю у нее, как у них там насчет скрипку продать. Барышня, судя по звуку, чем-то поперхнулась — и попросила немного повисеть на телефоне, пока она меня на менеджера переведет. Висеть я не стал, просто держал трубку около уха и еще пару раз прослушал ту же невменяемую фонограмму. Потом приятный баритон извинился за мое вынужденное ожидание и сообщил, что скрипку они, безусловно, принять к продаже могут, что это их профиль, и что он готов поставить меня в план тематических сессий, как только будут улажены все формальности. Я по наивности так сразу и спросил: сколько примерно я мог бы за нее получить? "Ну что Вы! — рассмеялся баритон. — Сначала получать будем мы. Вам предстоит внести заявочный и гарантийный взнос, оплатить страховку. Потом по Вашей скрипке мы оформляем заключение специалистов и передаем его опытным оценщикам, которые определят стартовую цену лота. Все это, разумеется, тоже не бесплатно. А уже потом, когда лот пойдет на торги, его, возможно, купят по более высокой цене, — и тогда Вы сможете получить то, что останется после удержания посреднической комиссии и банковских сборов". А если, — спрашиваю, — по высокой цене не продадут? Оказывается, и такое бывает — и тогда мне надлежит выставить лот на торги повторно, с изменением стартовой цены; у них, на мое счастье, это возможно с минимальной комиссией.
Все услышанное не вызвало у меня ни малейшего энтузиазма. Однако раз уж влез в такое дело, решил для очистки совести поинтересоваться абсолютными величинами озвученных потерь с моей стороны. "Без проблем! — отозвался баритон. — Я Вам с удовольствием вышлю полный прейскурант на факс, или на мыло. Диктуйте... — Что? В общих чертах? Ну, это встанет никак не больше..."
По всей видимости, соседка вызвала скорую, — потому как очнулся я уже в своей кровати с компрессом на лбу. Хорошо еще, что медицинская страховка валялась тут же, на столе, — на днях отстоял очередь в поликлинике, очень кстати. Пару дней попостельничал, пришел в себя. И решил продолжать с продажей своими силами, сугубо по-дилетантски. Ну их к лешему, с их бандитскими аппетитами! С моих завтраков мне и за несколько жизней столько не собрать.
Составил объявление: так, мол, и так, имеется нечто, готов уступить по сходной цене. Вот только с ценой определиться как? Потыркался по сходным объявам, сделал поправку на повышенную антикварность и скидку на мою бедность... В конечном счете поставил 12 рублей. Слишком дорого заломить — никакой продажи не получится; продешевить себе в убыток — оно затраченных сил не стоит. Тем более, что силы, прямо скажем, давно не те.
На мое счастье, как раз пошло поветрие в Интернете бесплатные объявления пролистывать. Тут я и пристроился к нескольким службам, и стал ждать результатов — просто так, интереса ради, — посмотреть, как пойдет. Если нормально — можно и продолжить чем-нибудь вроде китайского чайного сервиза трехсотлетней давности. Тоже, вот, наследство.
Несколько дней было тихо, и я даже стал подумывать, что пора снимать объявление, — но надо, думаю, все же подождать, хоть до конца недели. И народ под конец зареагировал.
Первым откликнулся неизвестно кто, прислал SMS на мобильник: "Куплю Вашу скрипку за 5 рублей".
— Нет, — отвечаю, — не купите. Потому как я ее по такой цене — не продаю, а продаю совсем по другой. Чью-то еще скрипку, быть может, за пять рублей можно приобрести — а мою никак.
Получаю ответ: "Ну и сидите с Вашим старьем! Новая такая в магазине — не больше десятки. Никто Вам за бэушную переплачивать не станет". И даже ссылку прислал на сайт магазина, для пущей убедительности. Залез в Интернет, пошел, куда послали. Действительно, продают новую скрипку Страдивари, изготовленную год или полтора назад, и цена стоит на современный манер: 9 рублей 90 копеек. На фотографии — один к одному как у меня. И упаковка фирменная, и руководство пользователя, и гарантия изготовителя... Даже смычок в подарок. Очень все интеллигентно. Потом присмотрелся — дурят нашего брата! Гарантия-то всего 24 месяца, и не с момента продажи, а от даты изготовления. Так что, выходит, скрипочка-то совсем не гарантийная — ничем не лучше моей. Учитывая, что изготовитель уже несколько веков рекламации не принимает, — тем более липа. Нынче, ведь, сайт слепить — дело нехитрое, тут любой может за пару часов нарисовать что угодно, лишь бы впарить, с доставкой до подъезда. А окажется гриф с сучками — ищи потом ветра в поле!
Решил оставить все, как есть. Пусть не слишком дешево — зато честно. Да и что такое двенадцать рублей при нынешней инфляции? Это не деньги для истинного ценителя и знатока.
Следом написал на электронную почту некто с полурусским именем: "Хочу сделать замечательный подарок любимой жене. Отдайте за 8 рублей — с самовывозом". И, кстати, ссылку добавил, на тот же самый сайт, — дескать, не хочу платить полную цену, а с рук выйдет дешевле.
Изложил я в ответ свои соображения по этому поводу, и остался при своей цене. А он опять пишет: ну что, дескать, Вам стоит уступить немного? Без торга — разве это рынок?
Отвечаю, что я не на базар пришел, а просто предлагаю ценную вещь по вполне разумной цене. Так что, выходит, придется жене пока без Страдивари обойтись.
Следующее письмо было в нехорошем тоне: мол, это Вы там обойдетесь, со своими тухлыми неликвидами, и с голоду помрете за обиду хорошего человека!
Ну, помру когда-нибудь все равно — с этой мыслью постепенно свыкся. Непонятно другое: как-то подозрительно быстро вроде бы замечательный подарок превратился в тухлый неликвид — к чему бы оно? Если кто-то дарит любимой жене уцененную тухлятину — разве это любовь? Мне почему-то всегда казалось, что экономить на любви нельзя, что любящему сердцу не монеты отстукивать надо, а мгновения блаженства... Возможно, впрочем, тут моя старость говорит, и отсталость, — времена меняются, люди тем более. Ладно, подождем других интересующихся.
Через некоторое время позвонила женщина и долго упрашивала продать скрипку за три рубля.
"Ну что Вы! — говорю. — За так это уже не продажа получается, а какой-то акт благотворительности. Этим я не занимаюсь, для таких мероприятий имеются другие места. Мне-таки желательно выручить хоть что-нибудь, на утренний сухарик с чаем". А она опять за свое: "У меня всего три рубля, дети малые, не могу я больше за скрипку дать..." Пытаюсь объяснить: "Если Вы в магазин приходите и обнаруживаете, что в кошельке у Вас не хватает на банку ананасов в сиропе, — Вы же не станете уговаривать кассира, чтобы он Вам эту банку за четверть цены пробил? Да и не сможет кассир, у него цены сами по штрих-коду выскакивают. Придется Вам эти ананасы только глазами есть. Почему бы и в других случаях не исходить из своих реальных возможностей и не замахиваться на то, что заведомо не по карману?" Про детей говорить не стал, что слишком уж часто используют ребенка в качестве тарана или оправдания, а вовсе не как будущего человека, или хотя бы просто милое сердцу существо. Все равно обиделась, что-то злое пробурчала и бросила трубку.
Некто в спокойном, уверенном тоне пытался доказать мне, что я все равно не смогу взять Страдивари с собой на тот свет, и достанется скрипка кому-то совершенно бесплатно, и пользы мне от этого не будет абсолютно никакой. И пример приводит, из жизни: "Мне, вот, сосед отказался дачу продать по моей цене — а землю муниципалитет забрал, за символическую компенсацию, и на месте его дачи теперь многоэтажки стоят. У меня в муниципалитете лапа, я бы с них в несколько раз больше содрал. А так ни мне выгоды, ни ему удовлетворения". Поговорили мы еще немного — да и разошлись, каждый при своем. Не люблю я деловых, грешен. Они, конечно же, правы, и логика у них — что твой ледокол. Но привык я, долгие годы обретаясь в мире искусства, искать во всем крупицы поэзии, искорки душевности, в конце концов. Возможно, где-то неправильно поступил — но в этом моя капризная логика.
Был совсем странный звонок, спросили, сколько скрипка весит. "Извините, — отвечаю, — я же не картошку продаю, а предмет старины. Историческую ценность измерять — не весы нужны, а, скорее, хронометр — да и то, не всякий, а градуированный в столетиях". Тут мне популярно объяснили, что опытный эксперт оценивает вещь не из каких-то эфемерных соображений, а по объективным параметрам, и вес скрипки имеет немаловажное значение для заключения о ее принадлежности той или иной ремесленной традиции. Пришлось признать полную свою неспособность к науке точной экспертизы; но взвешивать скрипку все равно не стал — пусть думают, что хотят. У меня дома и весов-то нет. А опытный эксперт, полагаю, может оценить вещь даже заочно, по каким-нибудь малоизвестным флюидам, благополучно избегающим непросвещенного внимания не столь искушенных особей.
Потом еще какой-то ненормальный просил прислать фото блока питания. Честно ответил, что не питается она, а даже где-то наоборот, сама многих питала. "Так это что, акустика что ли? — спрашивает псих. — А как вы с нее звук снимаете?" Я поначалу даже не понял. Потом дошло. "Никак, — говорю, — не снимаю. Звук с нее сам собой слетает, и очень даже неплохо летит". Но собеседника это почему-то не устроило... Стало быть, не срослось.
Было еще несколько звонков в том же духе — абстрактные беседы без надежды на взаимопонимание. В конце концов, нашелся один решительный:
— Я готов купить скрипку по Вашей цене, — но чтобы непременно с доставкой.
— А куда доставка-то? — интересуюсь.
— Да тут недалеко, деревня Тухлые раки Приболотного края.
— Не, — говорю. — Я человек немолодой, и от тухлых раков мне уже сейчас дурно делается. Не поеду, не уговаривайте.
— А Вы, — говорит, — почтой пошлите, наложенным платежом. Я и расходы по пересылке готов оплатить.
— Эко, Вы, батенька, — отвечаю, — хватили! Почта у нас — известно, как работает. Какая там, внутри, влажность — никто не поинтересуется, и футлярчик бережно кантовать не станут. Так что приедет к Вам не скрипка, а щепка Страдивари. Опять же, когда это случится — ни одной живой душе неведомо. Я, может быть, к тому времени старше Страдивари стану, а за мой скелет никто и копейки не даст. Хотелось бы, по жизни, что-нибудь поиметь и до того.
— Хорошо, — говорит. — Я подумаю. Может, кто-то из родственников будет проездом через Москву.
И действительно, через некоторое время звонит он мне опять и объявляет, что договорился с коллегой, и что надо мне скрипочку упаковать, да передать в метро в центре зала завтра, ровно в 12:15. Будет этот коллега невысокого роста, в синих тренировочных брюках в сочетании с поддельно адидасовскими кроссовками, в коричневой куртке с желтыми карманами, в бороде и с лысиной по центру головы. Деньги он мне отдаст наличными.
Это уже кое-что. Собрался я, все приготовил, а на следующий день жду в метро, как договаривались. Двадцать минут жду, час... Два часа прождал — а коллега так и не появился. До чего народ не обязательный! Уж если обещал — надо как-то себя организовать. Впрочем, быть может, это всего лишь мои старорежимные представления. А у каждой эпохи свои нравы, и своя безнравственность.
Был еще и другой случай. Тоже насчет встречи в метро сговаривались, и даже встретились в конце концов. Появился какой-то субъект почти интеллигентной внешности и ошарашил вопросом: "А лупа у Вас есть?" На мое удивленное выражение мне вежливо разъяснили, что надо же клейма посмотреть, проверить места склеек, и что неплохо было бы еще и фонарик, чтобы в эфы посветить. Лупы у меня с собой не оказалось, фонарика тоже, — и товарищ долго ощупывал и рассматривал предмет, после чего начал сильно сомневаться, поскольку один из колков сидел, на его взгляд, слишком свободно. Так он предавался раздумьям около сорока минут, пока я не объявил, что мне это надоело — и либо он берет товар, либо я просто уезжаю восвояси. В конце концов, если он такой знаток, мог бы и свою лупу иметь! На уговоры дать поразмышлять еще полчасика я поддаваться не стал и сел в первый же подошедший поезд. За это меня назвали жуликом и пригрозили самыми суровыми последствиями.
Так ничего хорошего из моей затеи и не произросло.
Как-то раз пошел за хлебом в знакомый магазин, где еще бывает на полках съедобное. Оно, вроде, недалеко — но пока заползешь на гору, пока в очереди постоишь, пока обратно спустишься... Наверно, не меньше часа гулял.
Прихожу — все в доме вверх ногами. Ну, то есть, буквально перевернуто: и стулья, и стол на кухне, и кровать, и даже тумбочка, что была при кровати. Мои денежные запасы в корзиночке на книжной полке — никого не привлекли. А скрипку украли. Да еще и старую гитару на всякий случай прихватили — хотя ценности в ней совершенно никакой. Вот вам и объявление. Сам подставился, не на кого пенять.
Ну ладно бы взяли — и ушли! Но зачем беспорядок устраивать? Скрипка стояла себе в футлярчике в коридоре, прямо у входа. Чего еще искать? Рояль времен директории в бачке от унитаза? Нет, надо все как есть испортить... Кстати, и сервиз старинный разбили. Что за странная ментальность?
Пришлось долго заниматься восстановлением хозяйства. Только раскидался кое-как — очередная напасть. Осадили дом репортеры, телевизионщики камеры намылили, осветители бегают, всюду кабели от их аппаратуры... Оказалось, милиция моих грабителей-то сцапала с поличным, и рапорт наверх пришелся как раз к какому-то профессиональному празднику. Вот и надумали вернуть мне мое добро в торжественной обстановке, а заодно и показать массам наших доблестных правоохранителей с самой общественно-полезной стороны. В общем, отблагодетельствовали они меня по полной — никаких сил не осталось после нескольких дублей трескотни. Только таблеток съесть, да рухнуть на заново установленную кровать, а скрипку под голову вместо подушки.
Утром, когда отошел малость, стало совсем грустно. Ну, думаю, прогремел на всю страну... Теперь жди новых гостей: место, считай, намолено. Что же, каждый раз по крупицам порядок собирать? Не те мои годы, чтобы столы с кроватями ворочать почем зря. Как ни кинь, дома безвылазно сидеть не будешь — да оно, по большому счету, и небезопасно. Тоже, ведь, могут поставить вверх ногами, как мебель. Старому организму лучше без таких приключений обойтись.
А тут как раз встречаю на улице одного знакомого. Мы с ним когда-то вместе физикой увлекались. Но я для этого дела оказался воображением слабоват — и формулы меня плохо слушаются, разбегаются в какие-то странности... Он же до сих пор работает по специальности, в бывшем ящике, — несмотря на постоянные реорганизации и чудеса с зарплатой. Ну, зашли ко мне, посидели, чайку выпили, повспоминали, поговорили про то да се. С финансированием у них по-прежнему швах, хоть и участвуют, казалось бы, в добром десятке громогласных правительственных программ. Сидим, говорит, как в термостате: ни снаружи никаких вливаний, ни нам свои возможности пристроить не дают, по причине особого режима. Впрочем, недавно прорезались кое-какие послабления. Разрешили-таки коммерческую деятельность на базе специально созданного КБ, вроде офшорной зоны для всяческих режимников. Ну и надумали они деньги добывать на одной перспективной разработке советских времен, позволяющей из любой вещи вырастить драгоценный кристалл. Идея та, что не захочет кто-то из денежных людей расставаться с любимыми собачками или близкими родственниками после их смерти — а тут необычное решение: вправил кристаллик в золото — и носи на пальце, или в интимном месте в качестве пирсинга. Технология еще требует доработки — но желающие воспользоваться однозначно будут. Вот, значит, и пробуют разные необычности, чтобы любая прихоть за соответствующие деньги.
— Слушай, — говорю, — а, например, скрипку переплавить можете?
— Гм... — задумался он. — Нам как-то в голову не приходило. Но кто их, толстосумов, знает? От них и такого можно ожидать.
— А вы, попробуйте. Вон, у меня валяется без дела — можете на ней попрактиковаться.
Так и порешили. Отдал я ему скрипку — в газетку завернул, да в пакет из-под когда-то купленного в местном универмаге пиджака. И объявление насчет продажи снял.
Через пару недель приходит он ко мне с малюсенькой коробочкой, а в ней — крохотный красный кристаллик. Пальцами не взять, только пинцетом.
— Вот, — говорит, — получилось! Ребята поначалу удивились, а потом стало интересно — задача нетривиальная. Народ у нас башковитый, подобрали режим — и пошло. Сама-то углеродная основа бесцветна — а у нее еще и механика деревянная. Окраску дают примеси металлов из лака и струн. Но так оно даже красивей, как мне кажется...
Да, если на свет посмотреть, горит мой Страдивари ярким пламенем. Только время от времени как будто дымкой заволакивает. То ли эффект такой — то ли память на глаза.
~ 2006 (?)
|
