Часто говорят, что добро должно быть с кулаками, чтобы успешно противостоять злу, — и чем лучше добро вооружено, тем меньше шансов, что зло сумеет распространиться широко. Эта точка зрения предполагает ряд весьма сильных утверждений, которые при ближайшем рассмотрении оказываются ложными.

Во-первых, предполагается, что можно определить добро и зло абсолютным образом, и что достаточно пресекать зло, чтобы становилось больше добра. Это, очевидно, не так — различение добра и зла идеологически насыщено и меняется от одной эпохи к другой. Поэтому легко принять зло за добро, и наоборот, — и никогда нельзя с уверенностью сказать, что, собственно, предстоит подавлять. Более того, одна и та же вещь несет и добро, и зло, — и только история может решить, что из них преобладает. Добро и зло — две стороны одного и того же, и нельзя уничтожить одно, не уничтожая другого.

Далее, само подавление своей противоположности есть акт насилия, а насилие прежде всего опасно тем, что может легко обратиться против своего источника. Насилие не может породить ничего кроме нового насилия — если его не держит в узде некая более мощная конструктивная сила. Однако такая сила не могла бы действовать в интересах одной группы против другой — тогда она разрушала бы саму основу социальности и потеряла бы свой конструктивный характер.

Борьба за жизнь — не для людей. Она взывает к животному прошлому людей, подчиняет их жестоким законам биологической эволюции, которые не имеют ничего общего с гуманностью и разумом. Пока кто-то в борьбе — он животное. Остановиться, перестать сражаться и начать производить нечто универсально полезное — и превращаешься в сознательное существо.

Психологически, чем лучше кто-то вооружен, тем сильнее искушение испытать свою силу. Если у человека есть ружье — это опасно, ибо оно обязано выстрелить, рано или поздно, пусть даже ненамеренно. Изучая боевые искусства, человек начинает чувствовать себя более защищенным — и это толкает его на дерзкие поступки, несовместимые с разумом. Изобретение нового оружия заставляет его обладателя забыть об интересах тех, кто неспособен противопоставить ему адекватную защиту.

Я не отрицаю всякой необходимости борьбы и защиты вообще. Я лишь указываю, что любая борьба, какой бы объективно мотивированной и общественно оправданной она ни была, есть проявление рудиментов животного в человеке, и следует держать их под тщательнейшим контролем вплоть до полного их исчезновения. Нельзя оставаться чистым, живя в грязи. Но можно хотя бы пытаться очистить мир, и стать если не чище — то хоть не таким грязным. А стать по-настоящему сознательными мы сможем только тогда, когда построим новый мир, в котором сама идея борьбы перестанет существовать; в нынешнем несовершенном мире творческие способности всех людей должны быть направлены к этой высшей цели.