Единственно серьезный подход к искоренению преступности — стремление уничтожить саму основу преступлений, сделать их бесполезными. Если возможно улучшить свое благосостояние путем ограбления других, появляется соблазн совершить нечто преступное, и психологически человек готов стать преступником при определенных обстоятельствах. Напротив, если от преступления нет никакой пользы, нет и мотива к его совершению.

Абсолютное большинство преступлений направлено на перераспределение богатств, когда один пытается присвоить то, что принадлежит другому, — любыми средствами, вплоть до убийства. Традиционно стремление к власти занимает вторую строку в списке — но это обычно лишь один из вариантов добывания денег. Когда собственности вообще не существует, и нет никакой выгоды от власти, — что толку в убийстве? Даже если предположить, что все преступники психически больны, устранение сумасшедшей гонки за прибылью могло бы значительно снизить риск заболевания.

Правящие классы явно не заинтересованы в пресечении преступности как таковой; все, на что они способны, — нейтрализация отдельных преступников, которая лишь освобождает место для других преступников, и так до бесконечности. Это хорошо известная игра "полицейские и воры", описанная Эриком Берном.

Культура, основанная на собственности, под именем цивилизации, начинается с преступления и заканчивается преступлением; преступление принадлежит самой ее сути. Первый акт присвоения — это уже грабеж, поскольку один приписывает себе исключительное право на то, что принадлежит всему человечеству.

Не удивительно, что современное капиталистическое общество кишит преступниками — оно существенно зависит от преступности. Капитализму нужна преступная атмосфера, и потому все средства массовой информации и вся индустрия развлечений всячески пытаются убедить обывателя, что нет ничего привлекательнее преступления — кроме, может быть, секса, — а уж соединение одного с другим дает настоящий блокбастер! Рабы должны жить в страхе, это делает их послушнее. Власть предержащие прикрываются мифом о "законности" как социальной системе, не дающей злу наводнить жизнь людей, — и наемные стражи капитала представляются защитниками общего блага. Людей заставляют думать, будто ликвидация этого "защитного" аппарата приведет к хаосу, и потому следует всячески сохранять существующую систему, как бы плохо она ни была организована, — хотя бы ради стабильности.

Разумеется, если предположить, что не существует никакой иной общественной организации кроме капитализма, его уничтожение представляется катастрофой. Для буржуа, не мыслящего себя вне отношений собственности, любая попытка их устранить выглядит как грабеж. Ликвидация буржуазной законности означала бы отмену "законного" права одних присваивать себе труд других. Когда единичный преступник кого-то индивидуально грабит — это не угрожает системе в целом, касаясь только отдельных личностей; любое же законодательное ограничение священных прав собственника — это удар по всему классу собственников и, следовательно, куда более серьезное преступление в глазах апологетов капитализма.