В самом широком смысле, мир только один, и никаких "других" миров быть не может, ибо сама идея "быть другим" есть уже некоторая связь, и отличаться друг от друга могут лишь вещи, у которых есть нечто общее, — например, само их различие.

При этом мир проявляет себя как вселенная (универсум) для многочисленных отдельных вещей. Это разнообразие — неотъемлемое свойство мира, уровень его целостности. Любая частичка мира связана так или иначе с любой другой, тем самым отражая в себе весь мир, представляя его в данном конкретном отношении.

А значит, существует бесконечное число миров, каждый из которых представляет один и тот же мир; эти многочисленные миры — обращения одной и той же иерархии, иерархические структуры, развернутые из единичного элемента (вершина иерархии). Все эти миры идентичны, поскольку каждый из них содержит всю Вселенную. Однако внешне они могут выглядеть совершенно по-разному, вплоть до полной противоположности.

Например, мир, вырастающий из меня, — совсем не то же самое, что мир кого-либо другого, эти два мира могут быть просто несовместимы. И тем не менее, мой мир неизбежно будет включать эту чужую картину — иначе он был бы неполон. Способность "моделировать" другие миры внутри моего мира — одна из основных черт разума, следствие его определения как универсального опосредования. Если я обладаю сознанием — я могу временно становиться чем угодно, сохраняя при этом мою самость, единство всех этих частных моделей. Чем более человек разумен, тем глубже он постигает другого.

Разумеется, подобная универсальность не может быть достигнута сразу, в конечной системе. Поэтому следует с осторожностью говорить о "человеческих" и "нечеловеческих", "сознательных" и "лишенных сознания" способах существования; субъектность может принимать много неожиданных форм, и, очевидно, никто не в состоянии стать полностью духовным, чтобы соединить все вообще уровни движения в своей индивидуальности.