Философы бесконечно спорят о бесконечности. Наука бессильна: ученые лишь краешком касаются сути дела — и спешат спрятаться от противоречий за узко-формальными определениями и произвольными решениями. В науке нет бесконечности как таковой, поскольку наука не связывается с незавершенным, несводимым ни к чему известному, — ее дело разбираться с установившимися представлениями и способами действия. Точно так же, бесполезно искать ответа в искусстве: художнику доступно лишь предчувствие бесконечности, но в центре его внимания то, что доступно непосредственному восприятию здесь и сейчас. Только философия говорит о мире в целом, включая то, с чем мы еще по жизни не сталкивались — и о чем даже догадаться пока не дано. Приходится полагаться на собственные возможности, вырабатывать категории и категориальные схемы, связывать все это с принципом единства мира.

Проблема по-настоящему трудна. Как увидеть бесконечное в человеке, в его деятельности? Люди, на первый взгляд, — воплощение конечности: они ограничены в пространстве и во времени; человечество в целом пока привязано к солнечной системе — и лишь начинает робко нащупывать пути вне ближайшей окрестности родной планеты. Какая уж тут бесконечность! Человек — точка в масштабах даже видимой Вселенной, совершенное ничто по сравнению с безграничностью космоса, — эфемерная случайность в глазах мироздания...

Но так ли это? Как бы ни был человек мал, он, оказывается, в состоянии вобрать в себя сколь угодно большую Вселенную, — и ему для этого вовсе не требуется присутствовать в каждой ее точке, лично знакомиться с каждым атомом. Такова, в частности, человеческая мысль: ей принадлежит идея бесконечности — и это делает мысль в качественном плане значительно "шире" бесконечности, ибо наряду с бесконечностью, мыслимы и другие идеи. Да, мысль о бесконечности — это не то же самое, что сама бесконечность. Но мысли человека особым образом воспроизводят действительность "внутри" субъекта, хотя бы и в измененной форме, — а раз они на это способны, они не могут оставаться во всех отношениях конечными. Получается, что в конечном человеке есть и бесконечное.

Противоречие, как и во всяком парадоксе, лишь кажущееся, обусловленное поверхностным представлением о человеке как живом существе. Если сводить человека к его органическому телу, тогда он безусловно мал в космическом масштабе (хотя и такая малость, как всякая вещь, отражает бесконечность и внутренне бесконечна). Однако человек — это не только органическое тело: для субъекта на первый план выходит его неорганическое тело, совокупность элементов культуры вовлеченных в коллективное движение под названием "единичный субъект". В это движение, например, могут быть вовлечены и космические тела, в их особом, культурном аспекте. Когда нечто используется человеком, оно перестает быть вещью самой по себе и становится частью природы как совокупности вещей в их отношении к субъекту — иерархии объектов.

Что же такое человеческая мысль, и как она вбирает в себя внешний мир? Мышление как процесс есть внутренняя деятельность; но любая внутренняя деятельность происходит из некоторой внешней деятельности путем ее свертывания, интериоризации. Следовательно, должна существовать внешняя (наблюдаемая) деятельность, которая отражается в идее бесконечного! Остается лишь найти ее и показать, как она превращается в субъективное представление о бесконечности. Здесь надо идти от практики, начиная с ее синкретических форм, с того, как мы используем бесконечности "в быту".

Так каким же образом люди обыкновенно представляют себе бесконечность? Прежде всего — как противоположность конечности, ее отрицание. Конечные вещи вокруг нас, действия наши конечны... А для конечных вещей и явлений характерно отличие от других конечных образований, противопоставленность им как другим. Пока вещь ни с чем не сопоставлена, о ней нельзя сказать, конечна она или нет, — она просто есть как нечто единственное, не имеющее ничего ни внутри, ни вне себя (поскольку самих "внутри" и "вне" просто нет). Но едва появляется другая вещь — возникает и граница между вещами, они взаимно ограничивают друг друга (поскольку они не совпадают). И значит, можно говорить уже о внутреннем и внешнем по отношению к этой границе — а внутреннее одной вещи, не совпадает с внутренним другой. По отношению к внешнему этого утверждать нельзя, так как это означало бы, что в мире есть только эти две вещи. Но такое предположение заведомо бессмысленно, ибо "третьей" вещью является, например, граница между двумя вещами, которая не совпадает ни с одной из них (ибо только формально можно признать одну вещь границей другой, и наоборот); но стоит между двумя встать третьему — возникают новые границы, и так далее.

Повторение одного и того же без конца — не это ли бесконечность? Нет, таким образом всегда возникают лишь конечные вещи, сколь бы сложны и разнообразны они ни были. В человеческой деятельности одно действие сменяется другим, и так далее — но каждое действие остается конечным, как и любая их последовательность. Бесконечность — это охват сразу всех возможных последовательностей. Возможно ли это? Внутри одной деятельности, на том же самом уровне иерархии, — нет. Но давайте сопоставим разные уровни иерархии: действие и деятельность. Деятельность не предполагает какой-либо определенной последовательности действий: одна и та же деятельность в разных обстоятельствах развертывается в различные цепочки (или какие-то иные структуры) действий — она представляет единство всех действительных или только возможных реализаций. Раз за разом, деятельность воспроизводит саму себя в новой "форме", с другим набором действий-компонент. В этом цикле воспроизводства каждое конечное действие сопоставлено уже не с другим, столь же конечным действием, — а с тем всеобщим, представителем которого оно является. Такое всеобщее и называется бесконечностью.

Конечное предполагает другое конечное; граница между ними есть их взаимное полагание, их обусловленность друг другом, их положительная связь. Но граница есть и противопоставление вещей друг другу, их отрицательная связь. Единство полагания и отрицания достигается лишь во взаимном переходе, смене одного другим, в воспроизведении этого чередования снова и снова, в цикличности (мы отвлекаемся пока от способа воспроизводства). На каждом этапе воспроизводства выявляются (а при расширенном воспроизводстве и рождаются) все новые стороны взаимосвязи, — вещи "обрастают" новыми свойствами, усложняются, становятся иерархичными. Частные формы вещей оказываются сопоставлены с их целостностью, с иерархией возможностей; вещи перестают быть только конечными — в их конечности развертывается внутренняя бесконечность.

Внутренняя бесконечность — отражение внешней бесконечности; в частности, в человеческой деятельности различные сочетания действий выявляют в каждом из них все новые стороны, соотносимость с новыми внешними условиями. Действие становится иерархичным; элементы этой иерархии — свернутые действия, операции.

Различение конечного и бесконечного — относительно, оно проявляется лишь в рамках определенной иерархической структуры: конечность характеризует отношения элементов одного уровня — бесконечность говорит о "вертикальных" связях, об иерархическом соподчинении уровней. Для элемента каждого уровня высшие уровни иерархии представляют различные типы внешней бесконечности, а нижележащие уровни — выражение внутренней бесконечности. Каждая вещь и конечна, и бесконечна, поскольку она соотносится с другими вещами — и либо является представителем некоторой категории, или, наоборот, единством многих вещей.

По своему смыслу, категории "конечное" и "бесконечное" суть обозначения количества (хотя бы и качественно своеобразного, несводимого к числу), и потому они применимы лишь поскольку речь идет о количественных изменениях в пределах той же качественной определенности. Там, где нет качественной однородности, любые количественные оценки бессмысленны. Поэтом, в частности, нельзя говорить о конечности или бесконечности Вселенной в целом. Существует один-единственный мир, и никакое сопоставление его с чем-то, кроме себя, невозможно. Но всякая рефлексия неизбежно приводит к возникновению новых качеств и не может быть сведена к количественным изменениям.

Развернутая иерархическая структура представляет актуальную бесконечность, сосуществование различных уровней. Эта структура представлена на каждом уровне как бесконечность потенциальная, возможность неограниченного продолжения. Так, любое действие имеет начало и конец, приводит к определенной цели; однако любая цепочка действий в рамках некоторой деятельности потенциально бесконечна, поскольку деятельность не имеет цели, характеризуется лишь общей направленностью. Так как всякая деятельность может перерасти в другую деятельность в рамках деятельности более высокого уровня, потенциальная бесконечность имеет свои границы, и не превращается в бесконечность актуальную. Превращаясь в другую, бесконечность остается бесконечностью — несмотря на изменение качественной окраски. Тем не менее, превращение бесконечного в конечное, и наоборот, вполне возможно — происходит это в процессе обращения (свертывания и развертывания) иерархий. В свернутой иерархии один элемент замещает всю иерархию, снимая и внешнюю, и внутреннюю бесконечность. Последующее развертывание приводит к выделению уровней иерархии, к построению другой иерархической структуры — с возникновением иных межуровневых отношений, которые соотносятся с категорией "бесконечность". Может оказаться, что элементы, ранее находившиеся на нижних уровнях, окажутся на вершине иерархии, а ее прежняя вершина уйдет вглубь. Внешняя и внутренняя бесконечность при этом меняются местами. Но каждое обращение иерархии — это особое качество, и бесконечности "нового образца", несопоставимым напрямую с теми, что существовали в прежнем развертывании. То есть, категория "бесконечность" имеет не только количественную, но и качественную сторону. В начале XX века, бурное развитие математики породило иллюзию ее абсолютной всеобщности и вызвало к жизни попытки свести все разнообразие явлений к формальным моделям (логический позитивизм). В частности, бесконечность понималась чисто количественно, как иерархия обобщенных чисел, ординалов. Отсюда многочисленные парадоксы и противоречия в основаниях математики. Только представление о количественной несопоставимости различных бесконечностей, их качественном различии, позволяет выбраться из концептуального тупика и осознать ограниченность формализаций. Утверждение о неполноте любой формальной системы в этом случае тривиально, оно не требует доказательства.

Человек как субъект — особая форма рефлексии, в которой любая сторона действительности представлена какой-либо деятельностью. Поэтому и переход от конечного к бесконечному превращается у человека в особую деятельность. Иными словами, человек умеет сознательно переходить от одного уровня иерархии к другим, и, находясь на одном из уровней, видеть то, что лежит за его пределами — заглядывать в бесконечность. В этом принципиальное отличие человеческого, сознательного восприятия от восприятия животных, или способности отражения в неживом. Такого существование сразу на нескольких уровнях иерархии возможно благодаря социальности человека, коллективности любого труда, а значит, и общению. Человек смотрит на мир не только своими собственными глазами, но и глазами другого человека; сознательное восприятие явлений предполагает не просто выделение чего-то в отношении к индивиду, но также отражение общественной сути происходящего, его места в человеческой культуре.

Формы бесконечного в человеческой деятельности столь же разнообразны, как и сама деятельность. Однако и здесь нет произвола, и любой подход к бесконечности выражает целое, бесконечность таких "единичных" бесконечностей. Их иерархическое единство выражается категорией "идея".

Любая деятельность есть прежде всего процесс воспроизводства некоторой стороны действительности. Этот процесс соединяет в себе воспроизводство "материального" и "идеального", объекта и субъекта. Продукт деятельности — единство объекта и субъекта, и тем самым он является существенно иерархичным, многоуровневым: с одной стороны, конкретная вещь, часть материальной культуры — и в этом плане он конечен; с другой стороны, продукт представляет деятельность — и тем самым бесконечное разнообразие подобных продуктов. Однако такое синкретическое единство материального и идеального недостаточно для формирования идей, оно лишь является его необходимой предпосылкой. Идея возникает, когда само идеальное становится иерархичным, и в нем различается внутреннее и внешнее по отношению к субъекту.

Субъективно, всякое сознательное действие представлено, с одной стороны, психическими процессами (внутренняя идеальность), а с другой — изменениями в отношениях людей, социокультурными процессами (внешняя идеальность). Сознание — граница между двумя областями бессознательного, между подсознанием и надсознанием. Подсознание вбирает в себя весь предыдущий опыт сознательной деятельности; надсознание определяет зону ближайшего развития субъекта (Л. Выготский). Если психический процесс предстает сменой внутренних состояний субъекта, соответствующий ему внешний, культурный процесс представляется движением особых состояний человеческого общества, идей. Будучи внешними по отношению к субъекту, идеи все же являются его идеями; в качестве же культурных явлений, они относительно независимы от отдельных людей или общественных групп — это их всеобщее. Идеи направляют сознание человека, они воплощаются в его сознательных целях и превращаются в психические процессы, уходят в подсознание.

Таким образом, разумное воспроизводство мира, сознательная деятельность связана с производством вещей и идей. Идея при этом представляет не отдельную вещь или деятельность, я саму возможность деятельности, и необходимость ее развития.

Идея — выражение единства человека и общества. Человек воспринимает собственные идеи двояким образом: и как продукт его деятельности, и как источник деятельности, ее мотив. Идеи не в отдельных личностях, а в отношениях между людьми; однако каждая личность представляет свой круг идей, особую сторону субъектности как таковой; можно сказать, что личность и есть иерархия идей. Индивидуальное сознание в идее соотносится с общественным сознанием (вплоть до сознания как духа, как уровня воспроизводства мира в целом); это внешняя бесконечность сознательного действия. Интериоризованная идея как организация субъекта, сложившаяся в ходе его исторического и индивидуального развития, — это внутренняя бесконечность. Но у человеческой деятельности не бывает абсолютного начала — ранее которого не было бы никакой деятельности вообще; любая деятельность вытекает из других, продолжает их. Так внутренняя и внешняя бесконечность перетекают друг в друга, развиваются и взаимообогащаются. Складывается иерархия идей, и в рамках этой иерархии свои межуровневые отношения, порождающие бесконечность самих идей. Например, внешняя бесконечность идеи определяет тип деятельности, ее культурные особенности, относит ее к некоторой категории; внутренняя бесконечность становится образом деятельности, всеобщим уровнем субъективного представлением о ней. Конкретность идеи в этом случае отвечает способу деятельности, единству ее типа — и деталей реализации.

Хотя всякое воспроизводство есть единство объектного и субъектного воспроизводства, соотношение этих аспектов различно в разных деятельностях. Всеобщая рефлективность субъекта выражается, в частности, и в наличии таких деятельностей, которые направлены на воспроизводство идеальной составляющей продукта, выражению субъекта в нем — то есть, духовной культуры; такое воспроизводство естественно назвать духовной деятельностью, в отличие от так называемого материального производства, направленного главным образом на воспроизводство материальной культуры, совокупности вещей. Иначе говоря, духовная деятельность не связана напрямую с удовлетворением насущных потребностей человека — в ней рождаются новые подходы к материальной деятельности, способы производства. Это и есть собственно "производство бесконечности", выработка идей. Духовная деятельность снимает хаос единичностей, представляет множественное в действительности — единым в человеке, в субъекте.

Точно так же, противоположность материальной и духовной деятельности должна быть снята в таком уровне деятельности, где материальная и духовная стороны едины, взаимозаменяемы и взаимопревращаемы, пропитаны друг другом. Такая деятельность называется практикой. Духовная деятельность, следовательно, важна не сама по себе — а лишь как опосредование деятельности материальной, ее "одухотворение". По отношению к воспроизводству мира (и человека в нем), деятельность как чисто материальное есть работа; духовная сторона деятельности — творчество; единство того и другого — труд, творческий и осмысленный, свободный и отвечающий требованиям своей предметной области. Конечно, у человека (поскольку он субъект, а не просто орудие в чьих-либо руках) не бывает отдельно работы, отдельно творчества, отдельно труда: это всегда стороны единой деятельности, — но различие их может достигать такой степени, когда они противопоставляются друг другу, выделяются как самостоятельные деятельности. Такое отчуждение — черта определенного периода в становлении человека, оно противно его человеческой сути. Тем не менее, поскольку человек есть постоянное становление, поскольку он не может перестать становится другим, не переставая быть человеком, — в жизни любого человека (группы, общества) работа и творчество, материальное и духовное, постоянно разделяются и снова сливаются воедино — в труде.