Философия во всем ищет единства. Каждая деталь мироздания нужна и важна для целого — именно поэтому она сама должна быть целостной, подобной миру вообще.

Эстетика не исключение. Принцип единства мира должен быть выражен также и эстетических категориях. Недостаточно (даже если бы это было возможно) перечислить все, что относится к области эстетики. Недостаточно показать, как эстетические принципы на практике регулируют человеческую деятельность. Надо еще связать воедино любые проявления эстетического, выстроить их в иерархию, способную по-разному являть себя в различных обстоятельствах.

Принцип единства мира утверждает, что мир — это всё, что он содержит в себе все возможные различения, что разные части мира взаимосвязаны и взаимообусловлены. Другими словами, мир предстает последовательно в виде цельности, целого и целостности, и эта последовательность воспроизводится самыми разными способами, которые все вместе характеризуют иерархию мира, его единство.

Те же уровни в объективной эстетике представлены категориями "красота", "содержательность", "гармония" — которые все вместе складываются в эстетическое единство, совершенство. Принцип единства мира превращается в эстетике в принцип совершенства; стремление к совершенству становится определяющей чертой художественного творчества — и всякой деятельности как искусства.

Традиционно, в философии категорию "совершенство" не относят к числу эстетических, а категории "красота" и "гармония" употребляют как синонимы — и кладут в основание эстетики в целом. Однако именно в категории "совершенство" — ключ к единству эстетики, к построению иерархии ее категорий. Как для мира в целом философия дает различные выражения для его единства, так и всевозможные "эстетики" — лишь разные способы развертывания эстетического единства мира, уровни его совершенства.

На основе принципа совершенства трудности с различением красоты и гармонии легко объяснимы: в триаде уровней эстетики красота формально полагается как тезис, а гармония возникает как отрицание отрицания — и значит, воспроизводит (на новом уровне) основные определенности красоты. С другой стороны, абстрактно-формалистическая эстетика отбрасывает все, что связывает искусство с реальностью, и потому оказывается бессодержательной — так что связь красоты и гармонии выглядит непосредственной; поскольку же красота и гармония не воспринимаются как противоположности, эта связь вырождается в тождество. Точно так же, забывая о многообразии мира, целостность можно ненароком спутать с цельностью, синтетичность с синкретизмом.

Красота и гармония — противоположные и взаимодополняющие характеристики эстетического; совершенство снимает их различие и противоположность. Здесь нет ничего недоступного обычной житейской интуиции: одно дело — общее впечатление, другое — соразмерность и согласие; одно дело — вдохновение, другое — мастерство. В науке мы отличаем изящество решения от основательности, фундаментальности; в философии (и в поведении людей) мы говорим о последовательности и принципиальности.

Любая деятельность может протекать легко и "естественно", ее осмысленность может восприниматься с первого взгляда, направление ее очевидно и поиск нужных средств не требует особых усилий; в таких случаях мы говорим, что это делают красиво. С другой стороны, деятельность по законам красоты руководствуется субъективными представлениями об эстетичности, не всегда выразимыми средствами искусства, науки или философии. Там, где субъективность согласуется с духовной культурой данного, исторически конкретного общества, мы принимаем ее как чувство прекрасного; если же такого согласия нет, та же цельность и последовательность деятельности воспринимается как уродство, как "неэстетичность". Точно так же, гармония выступает внешним критерием эстетичности (универсальности и всеобщности), когда единство деятельности не принимается сразу и целиком, а "выводится" из ее эффективности и продуктивности, из впечатлений о ее реализации в иерархии действий и операций. С точки зрения эстетики творчества, деятельность требует таланта и мастерства. Где-то на первый план выходит одно, где-то другое. В гармоничном обществе противоречий между этими уровнями не возникает. Однако в условиях всеобщего разделения труда красоте и гармонии отводятся разные культурные роли, вплоть до формирования особых общественных институтов, преимущественно опирающихся либо на одно, либо на другое. Потеря эстетического единства приводит к тому, что институализированное, профессиональное искусство перестает быть эстетически значимым — и в итоге теряет всякую связь с искусством как уровнем рефлексии.

Неразвитость, неразумность общества ведет к многочисленным искажениям, иллюзиям в эстетическом восприятии. Поскольку красота не показывает ничего в предмете, дает его целиком — она допускает лишь поверхностный взгляд, внешнюю оценку. Поэтому в жизни прекрасное сводят порой к внешней красивости — и теряют суть красоты, выражение внутреннего совершенства. С другой стороны, гармония для неразвитого ума — лишь характеристика внутренней согласованности и соразмерности: из виду упускают ее основу — соответствие предназначению, богатство внешних связей.

Категория "содержательность" дает необходимый переход от субъекта к объекту и обратно, недостающее звено для опосредования связи красоты и гармонии, для подлинного совершенства. Искусство живет не само по себе — оно воспроизводит в себе весь мир и самим фактом художественного переосмысления указывает на возможность практического творчества, способность человека разумно устроить свою (а значит, и общественную) жизнь. Искусство содержательно, поскольку в нем отражена деятельность людей, во всем ее многообразии. Поэтому и содержательность многолика: и в художественном творчестве, и в восприятии искусства каждый выделяет в ней что-то главное для себя; общим для всех остается открытость миру, художественная образность.

Представляя деятельность как единство объекта, субъекта и продукта, мы обнаруживаем те же уровни содержательности искусства: со стороны объекта, как отражение объекта, содержательность может стать изобразительностью; подчеркивание субъективного начала делает искусство выразительным; постижение мира как продукта деятельности делает искусство правдивым. Точно так же, как продукт есть единство объекта и субъекта, художественная правда соединяет верность изображения с глубоким психологизмом: и то, и другое представлены в нем как взаимно дополнительные стороны конкретной культуры, на определенном этапе ее исторического развития.

В деятельности эстетика содержательности выступает одной из сторон осмысленности. Эстетически организованная деятельность не только прекрасна и гармонична — она еще и культурно оправданна, она представляет всеобщее содержание каких-то сторон общественной жизни, и делает это в соответствии с их идеей, с их местом в целостности культуры.

Категория "содержательность" указывает на разнообразие тем и образов, на неисчерпаемость художественного творчества. В частности, со стороны субъекта, это богатство фантазии. То есть, фантазия вовсе не в том, чтобы без конца нагромождать одно на другое, плодить нелепые комбинации,  — полет фантазии возможен только в пространстве динамично развивающейся культуры. Точно так же, как эстетический принцип, фантазия улавливает тенденции культурного развития, и это делает деятельность интересной и увлекательной.

В триаде красота → содержательность → гармония каждое звено вбирает в себя оба других, так что они становятся его внутренними различениями, сторонами целого. Наряду с переплетением объективного и субъективного в содержательности, мы постигаем гармонию как синтез красоты и содержательности, как содержательную красоту и прекрасную содержательность. Пустая, безжизненная красота может привлечь внимание — но не удержит его; бессодержательность часто делает красоту отталкивающей, вместо гармонии — неуместность, уродство. И наоборот, грубая правда бытия превращает искусство в пошлую чернуху; только усматривая красоту в повседневности, мы открываем в ней гармонию, прорываемся к совершенству. Точно так же, красота раскрывается с формальной или содержательной стороны: соразмерность частей столь же важна, как и соответствие идее.

Поскольку каждая деятельность представлена ее продуктом, совершенство деятельности часто переносится на продукт, на вещь или отношение вещей. В частности, субъект как продукт деятельности допускает эстетические оценки, и склонен к самосовершенствованию. Точно так же, может обратить на себя внимание его (физическая или духовная) красота, или гармоничность, — или достойная уважения содержательность, глубина и насыщенность духовной жизни.

Принцип совершенства как эстетической стороны единства мира организует все стороны человеческой деятельности, включая духовную деятельность, рефлексию. В искусстве такой "перфекционизм" выходит на первый план. Однако и в науке, и в философии мы пытаемся найти красивые решения, ищем гармонию, стремимся к содержательности. Идея совершенства — другое выражение предназначения субъекта: разумное переустройство мира.

Но желания не материализуются сами по себе, для претворения мечты в жизнь приходится много и упорно работать. В реальности совершенство представлено множеством несовершенных вещей. Так возникает иерархия мер совершенства — которая находит выражение в иерархии искусств и в иерархии эстетических оценок. Иерархичность — другая сторона развития. Соответственно, искусство (и деятельность как искусство) движется от одного уровня совершенства к другому. Разумеется, такая многоуровневость не сводится к количественному сравнению: разные уровни совершенства качественно различны, и соизмеряем мы их не абстрактно, а по их собственной (культурно обусловленной) мере, в единстве количества и качества. всякое совершенство, независимо от уровня, воспринимается именно как совершенство; это позволяет нам замечать и проявлять артистизм в каких угодно деятельностях, от целостности единичных культур переходить к их универсальному единству, через географические и кастовые границы, участвовать в эстетическом творчестве прошлых и будущих поколений. Так эстетика становится способом утверждения единства мира вообще.

Совершенство как эстетическое единство может быть нарушено очень по-разному, и это приводит к многочисленным проявлениям несовершенства. Например, несовершенство количественного характера связано с недостатком красоты, содержательности или гармонии — или наоборот, одна из сторон перехлестывает, подчиняет себе другие; в любом случае, возникающий перекос разрушает эстетику.

Неразвитое сознание не всегда умеет оценить совершенство; чаще мы лишь чувствуем нечто невыразимое — но очень важное для нас как носителей разума. Напротив, несовершенство назойливо, оно бросается в глаза; нам проще осознать, что нам не нравится, — нежели чего мы на самом деле хотим. Усматривая блики совершенства в самых разных сторонах действительности, мы постепенно переходим от первичного, отрицательного определения эстетики к случайному, хаотическому набору предпочтений; много позже беспринципная эклектика уступает место убеждениям, эстетическим принципам. Иерархия совершенства развертывается не только в культурном, но и в субъективном плане — поскольку каждый субъект (единичный или коллективный) по-своему подходит к художественности творчества, по-разному судит о ней и отводит ей место в ряду других регуляторов деятельности.

Выделяя красоту, содержательность и гармонию как стороны и уровни совершенства, мы понимаем, что искусство вовсе не обязано говорить только о прекрасном, быть неизменно глубокомысленным и блистать бесподобной гармонией. Искусство (подобно любой другой деятельности) не сводится к эстетике: в нем всегда есть другие стороны, которые зачастую оказываются важнее, значительнее. Однако речь идет не об отказе от совершенства ради чего-то еще, а о переходе к иной трактовке совершенства, к другим способам его участия в целостности творчества. Если наш мир далек от совершенства — это не повод впадать в тоску и безразличие; напротив, несовершенство предполагает возможность совершенства — и призывает сделать мир совершеннее, построить то, чего в нем пока нет. Пусть не всегда и не сразу получается. Однако важно в каждой мелочи, в будничных делах, разумно относиться к своей деятельности и творчески ее осмысливать — в том числе и как своего рода искусство.