Проще всего сказать: "А низачем! Обойдемся и без нее". Многие так и относятся к философским трудам: игра, досужее развлечение, пустое мудрствование, лапша на ушах… А в результате — всеобщая философская неграмотность, столь удобная официальным идеологам, которым платят за оправдание существующих порядков, за "строгое доказательство" абсолютной и вечной необходимости ограбления одних другими, многих — единицами. В конце концов, само отношение к философии как забаве богатых бездельников ("с жиру бесятся!") проистекает из действительного отделения философской мысли от народных масс; отделение это (или, выражаясь философским языком, "отчуждение") сложилось не случайно, оно выражает объективные закономерности развития природы и общества. Однако, в силу столь же объективной закономерности, по мере развития человеческого общества философское просвещение затрагивает все более широкий круг людей, и со временем правящим классам приходится прилагать специальные усилия, дабы не допустить "профанов" в святая святых всякой "науки", в храм "чистой мысли". Недостаток знаний и опыта мешает людям заметить, что философские "откровения" используются для решения вполне земной задачи: удержать массы в повиновении и покорности, не дать им задуматься о неизбежности изменений в системе производства и распределения материальных благ и духовного богатства. Попытки осмыслить возможные направления практического переустройства природы и общества воспринимаются официальной философией как оскорбительно "материалистические" — от них пахнет бунтом. Потому-то и стараются наемные идеологи господ, их философствующие лакеи, уничтожить, убить, задушить — или, хотя бы оболгать, исказить и опошлить философский материализм.

Но философия (как и любые другие формы наших представлений и мире и о себе) существует независимо от желаний и воли отдельных людей, обособленных групп, сословий или классов; она возникает как универсальное явление и в своем развитии всегда проходит вполне определенные ступени, развертывая объективно связанные с ними идеи. Процесс этот можно затруднить, затормозить — но совсем отменить нельзя. Там, где общественные условия требуют рождения идеи — она придет. Приходит осознание несовместимости существующих порядков с общим направлением развития, восхождением к разуму, — и наступает время перемен.

Разумеется, нельзя рассматривать философию в отдельности от мыслящих и действующих людей, превращать ее в саморазвивающуюся абстракцию; на практике это означало бы абсолютизацию одних идей и подавление других — то есть, в конечном итоге, подчинение основной массы людей немногочисленной "элите". С другой стороны, столь же недопустимо считать философию чем-то абсолютно субъективным: дескать, пусть каждый думает как хочет, строит самые сумасшедшие теории и воображает себя невесть кем — практика, мол, все поставит по местам. Но практика тоже не существует без людей, вне общества. Пока в разгаре классовая борьба — неизбежна и борьба идей, а отказ от нее равносилен поражению. Конечно, законы рождения и развития идей — это законы движения (и развития) человеческого общества, а общество это — лишь один из уровней материального мира. Но это не отменяет нравственного выбора и личной ответственности каждого; логически, объективность общественно развития означает лишь объективную необходимость отстаивания прогрессивной точки зрения в окружении идейного консерватизма — и неизбежность явления подходящих для этого умов. Субъективно общественная необходимость воспринимается как внутреннее убеждение и нравственный долг. Это две стороны одного и того же, одно дополняет другое. В каких-то общественных условиях объективная необходимость вступает в противоречие с устремлениями отдельной личности; следует предположить, что такое общество далеко от разумности — и надо строить нечто более совершенное.

Определяющая черта человеческого пути в любой сфере бытия — сознательность. Плыть по течению — не для людей. Конечно, человек может и должен использовать в своих целях неразумную стихию — однако само это использование должно быть осознанным и сознательно ограниченным. Именно в той мере, в которой человек освобождается от слепой игры случая, — он являет себя человеком. И в первую очередь это относится к общественному развитию, к созиданию человеком себя самого. От осознания того, что мы делаем, мы постепенно приходим к осознания того, как мы это делаем, — и таким образом переходим к сознательной постановке новых задач.

Философия — один из уровней общественного самосознания. А значит, огрехи философского просвещения означают прежде всего ущербность человеческого сознания, неполноценность, неразвитость собственно человеческого в человеке. При этом оказывается, что не хватает как раз той части сознания, которая определяет способы действия, подходы к любым жизненным ситуациям, умение воплощать себя в природе, очеловечивать ее. Такой человек уже не может считаться культурным, поскольку он лишен культуры деятельности, культуры мысли и культуры творчества. Для индивидуального разума — поскольку он представляет разум как таковой, — необходимо хоть минимальное представление о том, как взаимосвязаны различные формы деятельности, почему можно поступать так — и нельзя иначе, отчего одни поступки или рассуждения кажутся логичными — а другие нет. Да, философское чутье можно вырастить из практики, без систематических занятий философией. Например, именно с этого начинается классовое сознание. Однако интуиция часто отказывает в вопросах, требующих высокой обобщенности рассмотрения, — или, иначе, затрагивающих человечество в целом, а не отдельных людей. Вот здесь и приходит на помощь философия — стремление к мудрости.